МУЗЫКА ЗА XXI ВЕК ВЫМРЕТ
Электронный музыкант и художник из Сибири Егор Клочихин, известный под псевдонимом Foresteppe, выступит в составе концерта в день открытия первого Международного фестиваля-мастерской им. Дмитрия Брусникина. Медиацентр «BRUSFESTа» поговорил с Егором о его творчестве и материале, с которым он приедет в Москву. Мы узнали о его подходе к работе и об отношениях с музыкой в целом.
Как вы нашли свой стиль и почему стали объединять несочетаемые, на первый взгляд, жанры?
Сложно говорить о нахождении стиля, потому что материал, с которым я приеду на «BRUSFEST», достаточно сильно отличается от того, что я делал раньше. Я пришёл к сочетанию разных жанров, потому что слушал много разной музыки. Бывает, услышишь что-то, тебе понравится и… Нет, это не плагиат, когда надёргаешь кусочки и назовёшь своим. Это очень органичный процесс: ты впитываешь звуки, а потом преобразуешь воспринятое в свои сочинения.
А как создавалась музыка, которую вы привезёте в Москву?
Она мне не кажется экспериментальной. Совсем недавно вышел мой новый альбом «Karaul», посвящённый достаточно необычному периоду жизни – годовой службе в армии. Раз «BRUSFEST» занимается документальным театром, я решил, что моя музыка должна быть в контексте и выбрал этот альбом. Его программа полностью состоит из фрагментов диктофонных записей, сделанных в армии: шум аппаратуры, разговоры сослуживцев, звуки природы, услышанные, когда сидел в карауле и сторожил ядерную ракету.
Вы представляете, как ваша музыка будет звучать в соседстве с Анной Хомлер и Рупертом Клерво, которые будут играть в рамках того же концерта?
Представляю, что буду более-менее в контексте. Это точно не разнонаправленные вещи. Настроение моей программы может быть немного мрачнее, чем их, но я не вижу конфликта. Тем более, всех трёх артистов выбирал один человек, и я думаю, он представлял себе, как наша музыка будет сочетаться.
Насколько меняется и меняется ли произведение от соседства с другими музыкальными композициями?
Всё зависит от окружения, композиции и человека. В каждом конкретном случае создаётся что-то уникальное. Например, свою раннюю музыку я встречал
в совершенно разных местах. Она была написана в одном контексте, но после выпуска больше мне не принадлежит. Я к этому достаточно спокойно отношусь
и даже радуюсь, когда обнаруживаю свою музыку там, где её вообще не ожидаешь встретить. Например, мне пишут: «Можем ли мы взять её для короткометражного фильма?» Ты, конечно, спрашиваешь, что за фильм, а тебе показывают что-то, совсем непохожее на то, о чём ты писал изначально. Но я только радуюсь,
что каждый может видеть и чувствовать своё. Я никогда не бегал и не говорил,
что хотел сказать совсем другое и меня неправильно поняли.
Раз мы говорим про театральный фестиваль, скажите, поступали ли вам предложения написать музыку для спектакля или режиссёры брали ваши готовые треки?
Как раз перед моим уходом в армию, весной 2017-го года мне написал режиссёр Ульяновского театра. Он ставил чеховскую «Чайку», где-то нашёл мою музыку и просил разрешения использовать в спектакле некоторые композиции. Это было очень здорово, ведь я совсем не думал о «Чайке», когда писал музыку, а режиссёр её услышал именно так. Мне приятна мысль, что культуру развивают не только в столице. Когда пишут из городов, таких маленьких по сравнению с Новосибирском или Москвой, особенно приятно, что есть горизонтальные связи.
На ваш взгляд какое место сейчас занимает музыка в театре и в спектакле?
Затрудняюсь ответить. Я не ходок по театрам, это не мой медиум и не мой способ восприятия искусства. Я не знаю современного театра.
Кто ваша аудитория?
Не думал и не хотел бы об этом думать. Это лишняя информация, которая ограничивает возможности. Я точно знаю, что один из моих слушателей – 65-летний пенсионер из Милуоки. Он фанат странной новой русской электроники и покупает каждый релиз, который выходит у меня или моих друзей. В то же время есть ребята в России моего возраста или младше, которым эта музыка тоже заходит. Но цели рисовать обобщённый образ нет. Я не занимаюсь шоу-бизнесом, чтобы высчитывать целевую аудиторию.
Вы упомянули своего американского фаната. Ездили ли вы сами в Америку?
Фанаты – слишком громко сказано, скорее, слушатели. Мы с ними общаемся в facebook. Интернет – волшебная штука, нужно почаще про это вспоминать. Несколько лет назад я организовал лейбл «Шабаш» – издавал на кассетах свою музыку и музыку друзей. Вышло около десяти релизов по двадцать копий, но люди заказывали: одна кассета ушла в Австралию, одна в Аргентину. Да, в абсолютном количестве их немного, но они по всему миру разошлись. Я не гонюсь за рейтингами, просто создаю музыку и это оказывается востребовано не только в России.
На фестивале будет представлен ваш альбом, основанный на документальных фрагментах. Расскажите о своём опыте: как зарождаются звуки и соединяются в произведение? Как идея оформляется в музыку?
Это точно не муза, у меня достаточно аналитический подход. Я собираю огромный мудборд из звуков, которые где-то записывал, семплов, картинок, отрывков текстов. Но практически всегда в начале работы лежит концептуальная идея. Потом уже она оформляется в аудиальное выражение и получается музыка. Когда аналитическая фаза проходит, нужно садиться и делать, иначе перегорю. Для этого требуется определенный режим, уже не получается сидеть два часа после работы, зато появляется много времени на каникулах (Егор работает учителем истории в школе – прим. автора). Например, альбом, который вышел в октябре, я сделал за июль. Подготовительная работа шла несколько месяцев, потом я просто сел и собрал все кусочки в одно целое. Что важно, я практически нигде не пишу, что альбом посвящён какой-то теме. Мне важно давать слушателям простор, чтобы человек находил в моей музыке то, что ему близко, а не получал альбомы с единственным заложенным смыслом.
Влияет ли ваше гуманитарное образование на такой аналитический подход к музыке?
Да, оно помогает. Я понял, что я не такой человек, которого озаряет – он садится и пишет всё сразу. У меня замороченный, энциклопедистский подход. Нужно собрать большой пазл из маленьких кусочков. Для некоторых моих друзей это долго и муторно, им хочется записать всё одним дублем. Я же, наоборот, всегда думаю о том, как могло бы быть. Слава богу, получается избежать крайностей, когда всё не нравится. Бывают и такие моменты, когда несмотря на привычку к аналитике доверяешь интуиции. Если что-то слышу и мне нравится, перепроверять не буду, поверю себе.
Каковы ваши дальнейшие творческие планы, амбиции и мечты?
Когда я уходил в армию, думал, что жизнь прожита не зря. Я выпустил альбом «Человек», которым вдохновлялся, когда только начинал заниматься музыкой. Это локальные истории, которые не имеют никакого отношения к шоу-бизнесу.
Мне этого хватает, есть планы на выпуск альбомов, написанных до армейских времен. Когда окончательно разберусь с релизом, зафиксирую его в концертном воплощении. Планов очень много. Я не собираюсь на постоянной основе зарабатывать этим деньги, речь идёт, в первую очередь, о самовыражении,
а уже если это востребовано, например, организаторами вашего фестиваля, то я только рад.
Думали ли вы, какой будет музыка будущего?
У меня немного депрессивный ответ на этот вопрос. Мне кажется, что музыка за XXI век вообще вымрет. Всё идет к виртуальной реальности, где, возможно, не нужны музыка, театр или кино. Это как матрица, только туда попадают не по злой воле машин, а у тебя самого есть тариф на виртуальную реальность, как тариф на интернет. Ты в ней оказался и делаешь, что хочешь. Это не мои идеи, в младших классах прочитал сценарий какой-то утопии. Я не говорю, что этот сценарий сбывается, но вся информация постепенно переходит в облако, и, возможно, музыка перестанет быть музыкой. Плохо это или хорошо – решать каждому самостоятельно, моё дело – заниматься тем, что мне нравится и делиться этим с другими.
Есть ли у вас плейлист или альбом, с которым вы вчера возвращались домой или, например, шли куда-то сегодня?
Я слушаю достаточно много музыки, но несмотря на то, что я из Новосибирска, до вчерашнего вечера ни разу не слушал Янку Дягилеву. Меня очень сильно задела песня «От большого ума» – про Россию в широком смысле. Она была написана в год Первого съезда Верховного Совета народных депутатов, когда Перестройка шла громким маршем. Я вчера её послушал, а сегодня узнал, что Надя Грицкевич (российская певица и музыкант, солистка сольного проекта «Наадя» – прим. автора) выпустила кавер-версию на эту песню. Любопытно, что спустя тридцать лет это ещё актуально и востребовано. Хотя у нас присутствует перестроечная эстетика в музыке – та же новая волна пост-панка.
Сложно говорить о нахождении стиля, потому что материал, с которым я приеду на «BRUSFEST», достаточно сильно отличается от того, что я делал раньше. Я пришёл к сочетанию разных жанров, потому что слушал много разной музыки. Бывает, услышишь что-то, тебе понравится и… Нет, это не плагиат, когда надёргаешь кусочки и назовёшь своим. Это очень органичный процесс: ты впитываешь звуки, а потом преобразуешь воспринятое в свои сочинения.
А как создавалась музыка, которую вы привезёте в Москву?
Она мне не кажется экспериментальной. Совсем недавно вышел мой новый альбом «Karaul», посвящённый достаточно необычному периоду жизни – годовой службе в армии. Раз «BRUSFEST» занимается документальным театром, я решил, что моя музыка должна быть в контексте и выбрал этот альбом. Его программа полностью состоит из фрагментов диктофонных записей, сделанных в армии: шум аппаратуры, разговоры сослуживцев, звуки природы, услышанные, когда сидел в карауле и сторожил ядерную ракету.
Вы представляете, как ваша музыка будет звучать в соседстве с Анной Хомлер и Рупертом Клерво, которые будут играть в рамках того же концерта?
Представляю, что буду более-менее в контексте. Это точно не разнонаправленные вещи. Настроение моей программы может быть немного мрачнее, чем их, но я не вижу конфликта. Тем более, всех трёх артистов выбирал один человек, и я думаю, он представлял себе, как наша музыка будет сочетаться.
Насколько меняется и меняется ли произведение от соседства с другими музыкальными композициями?
Всё зависит от окружения, композиции и человека. В каждом конкретном случае создаётся что-то уникальное. Например, свою раннюю музыку я встречал
в совершенно разных местах. Она была написана в одном контексте, но после выпуска больше мне не принадлежит. Я к этому достаточно спокойно отношусь
и даже радуюсь, когда обнаруживаю свою музыку там, где её вообще не ожидаешь встретить. Например, мне пишут: «Можем ли мы взять её для короткометражного фильма?» Ты, конечно, спрашиваешь, что за фильм, а тебе показывают что-то, совсем непохожее на то, о чём ты писал изначально. Но я только радуюсь,
что каждый может видеть и чувствовать своё. Я никогда не бегал и не говорил,
что хотел сказать совсем другое и меня неправильно поняли.
Раз мы говорим про театральный фестиваль, скажите, поступали ли вам предложения написать музыку для спектакля или режиссёры брали ваши готовые треки?
Как раз перед моим уходом в армию, весной 2017-го года мне написал режиссёр Ульяновского театра. Он ставил чеховскую «Чайку», где-то нашёл мою музыку и просил разрешения использовать в спектакле некоторые композиции. Это было очень здорово, ведь я совсем не думал о «Чайке», когда писал музыку, а режиссёр её услышал именно так. Мне приятна мысль, что культуру развивают не только в столице. Когда пишут из городов, таких маленьких по сравнению с Новосибирском или Москвой, особенно приятно, что есть горизонтальные связи.
На ваш взгляд какое место сейчас занимает музыка в театре и в спектакле?
Затрудняюсь ответить. Я не ходок по театрам, это не мой медиум и не мой способ восприятия искусства. Я не знаю современного театра.
Кто ваша аудитория?
Не думал и не хотел бы об этом думать. Это лишняя информация, которая ограничивает возможности. Я точно знаю, что один из моих слушателей – 65-летний пенсионер из Милуоки. Он фанат странной новой русской электроники и покупает каждый релиз, который выходит у меня или моих друзей. В то же время есть ребята в России моего возраста или младше, которым эта музыка тоже заходит. Но цели рисовать обобщённый образ нет. Я не занимаюсь шоу-бизнесом, чтобы высчитывать целевую аудиторию.
Вы упомянули своего американского фаната. Ездили ли вы сами в Америку?
Фанаты – слишком громко сказано, скорее, слушатели. Мы с ними общаемся в facebook. Интернет – волшебная штука, нужно почаще про это вспоминать. Несколько лет назад я организовал лейбл «Шабаш» – издавал на кассетах свою музыку и музыку друзей. Вышло около десяти релизов по двадцать копий, но люди заказывали: одна кассета ушла в Австралию, одна в Аргентину. Да, в абсолютном количестве их немного, но они по всему миру разошлись. Я не гонюсь за рейтингами, просто создаю музыку и это оказывается востребовано не только в России.
На фестивале будет представлен ваш альбом, основанный на документальных фрагментах. Расскажите о своём опыте: как зарождаются звуки и соединяются в произведение? Как идея оформляется в музыку?
Это точно не муза, у меня достаточно аналитический подход. Я собираю огромный мудборд из звуков, которые где-то записывал, семплов, картинок, отрывков текстов. Но практически всегда в начале работы лежит концептуальная идея. Потом уже она оформляется в аудиальное выражение и получается музыка. Когда аналитическая фаза проходит, нужно садиться и делать, иначе перегорю. Для этого требуется определенный режим, уже не получается сидеть два часа после работы, зато появляется много времени на каникулах (Егор работает учителем истории в школе – прим. автора). Например, альбом, который вышел в октябре, я сделал за июль. Подготовительная работа шла несколько месяцев, потом я просто сел и собрал все кусочки в одно целое. Что важно, я практически нигде не пишу, что альбом посвящён какой-то теме. Мне важно давать слушателям простор, чтобы человек находил в моей музыке то, что ему близко, а не получал альбомы с единственным заложенным смыслом.
Влияет ли ваше гуманитарное образование на такой аналитический подход к музыке?
Да, оно помогает. Я понял, что я не такой человек, которого озаряет – он садится и пишет всё сразу. У меня замороченный, энциклопедистский подход. Нужно собрать большой пазл из маленьких кусочков. Для некоторых моих друзей это долго и муторно, им хочется записать всё одним дублем. Я же, наоборот, всегда думаю о том, как могло бы быть. Слава богу, получается избежать крайностей, когда всё не нравится. Бывают и такие моменты, когда несмотря на привычку к аналитике доверяешь интуиции. Если что-то слышу и мне нравится, перепроверять не буду, поверю себе.
Каковы ваши дальнейшие творческие планы, амбиции и мечты?
Когда я уходил в армию, думал, что жизнь прожита не зря. Я выпустил альбом «Человек», которым вдохновлялся, когда только начинал заниматься музыкой. Это локальные истории, которые не имеют никакого отношения к шоу-бизнесу.
Мне этого хватает, есть планы на выпуск альбомов, написанных до армейских времен. Когда окончательно разберусь с релизом, зафиксирую его в концертном воплощении. Планов очень много. Я не собираюсь на постоянной основе зарабатывать этим деньги, речь идёт, в первую очередь, о самовыражении,
а уже если это востребовано, например, организаторами вашего фестиваля, то я только рад.
Думали ли вы, какой будет музыка будущего?
У меня немного депрессивный ответ на этот вопрос. Мне кажется, что музыка за XXI век вообще вымрет. Всё идет к виртуальной реальности, где, возможно, не нужны музыка, театр или кино. Это как матрица, только туда попадают не по злой воле машин, а у тебя самого есть тариф на виртуальную реальность, как тариф на интернет. Ты в ней оказался и делаешь, что хочешь. Это не мои идеи, в младших классах прочитал сценарий какой-то утопии. Я не говорю, что этот сценарий сбывается, но вся информация постепенно переходит в облако, и, возможно, музыка перестанет быть музыкой. Плохо это или хорошо – решать каждому самостоятельно, моё дело – заниматься тем, что мне нравится и делиться этим с другими.
Есть ли у вас плейлист или альбом, с которым вы вчера возвращались домой или, например, шли куда-то сегодня?
Я слушаю достаточно много музыки, но несмотря на то, что я из Новосибирска, до вчерашнего вечера ни разу не слушал Янку Дягилеву. Меня очень сильно задела песня «От большого ума» – про Россию в широком смысле. Она была написана в год Первого съезда Верховного Совета народных депутатов, когда Перестройка шла громким маршем. Я вчера её послушал, а сегодня узнал, что Надя Грицкевич (российская певица и музыкант, солистка сольного проекта «Наадя» – прим. автора) выпустила кавер-версию на эту песню. Любопытно, что спустя тридцать лет это ещё актуально и востребовано. Хотя у нас присутствует перестроечная эстетика в музыке – та же новая волна пост-панка.
Автор: Анастасия Варганова
Фото: Софья Клочихина
Фото: Софья Клочихина
