«ПУСТЬ ЦВЕТЁТ СТО ЗНАМЁН»
интервью с создателями акции-читки «осумбез / реа-немиров. виртуальный пленум»: драматургом риной денисовой и режиссёром надей тропилло
акция-читка «осумбез / реа-немиров. виртуальный пленум»
на фестивале «ЛитераТула»
фото: Евгения Салихова
на фестивале «ЛитераТула»
фото: Евгения Салихова
«ОсумБез» или Товарищество мастеров искусств «Осумасшедшевшие Безумцы» — это арт-объединение поэтов, прозаиков, художников, фотографов и музыкантов, созданное Мирославом Немировым и официально существовавшее в 1999-2005 годах. Драматург Рина Денисова и режиссёр Надя Тропилло создали читку-акцию, посвящённую этому товариществу, в своё время серьезно повлиявшему на творческие умы.
почему вы решили делать работу про «осумбез»?
Рина Денисова: Мы с Надей ходим в Поэтическую студию Андрея Родионова (одного из участников «Осумбеза») и Екатерины Троепольской в Центре Вознесенского, так что идеи обсумбезовцев витали в воздухе. Потом я решила писать курсовую про «Осумбез»: во-первых, это было удивительно активное сообщество; а во-вторых, большинство его членов ныне здравствуют и у них можно взять интервью. И стихи их мне очень нравятся.
Надя Тропилло: Для меня как молодого автора очень важен вопрос: как сейчас — или десять лет назад — находиться в андеграунде? Возможно ли существование арт-группы, где одни хотят оставаться в оппозиции мейнстриму, а другие — быть великими? Интересно и то, что известные сейчас Немиров, Родионов и Данилов [поэт, прозаик и драматург Дмитрий Данилов — прим. ред] вышли из одной точки. Мы захотели изучить, как эта «точка» существовала, с чего всё начиналось.
ваш спектакль показывает живых людей или персонажей-литераторов?
Р.Д.: Мне хотелось сохранить «живость», показать формацию, которая возникла почти двадцать лет назад и некотором смысле до сих пор жива, как минимум, в памяти тех, кто о ней говорит.
Н.Т.: Мы не пытаемся быть «Осумбезом». Тем более, когда осумбезовцы присутствуют на наших показах, они сами с этим справляются [члены арт-объединения приглашаются на каждый показ пьесы и зачитывают собственные стихотворения — прим. ред.]. Я бы не сказала, что мы вообще находимся в поле театра. Мы поставили читку-акцию: не спектакль и не читку в чистом виде, а что-то между ними.
Рина Денисова: Мы с Надей ходим в Поэтическую студию Андрея Родионова (одного из участников «Осумбеза») и Екатерины Троепольской в Центре Вознесенского, так что идеи обсумбезовцев витали в воздухе. Потом я решила писать курсовую про «Осумбез»: во-первых, это было удивительно активное сообщество; а во-вторых, большинство его членов ныне здравствуют и у них можно взять интервью. И стихи их мне очень нравятся.
Надя Тропилло: Для меня как молодого автора очень важен вопрос: как сейчас — или десять лет назад — находиться в андеграунде? Возможно ли существование арт-группы, где одни хотят оставаться в оппозиции мейнстриму, а другие — быть великими? Интересно и то, что известные сейчас Немиров, Родионов и Данилов [поэт, прозаик и драматург Дмитрий Данилов — прим. ред] вышли из одной точки. Мы захотели изучить, как эта «точка» существовала, с чего всё начиналось.
ваш спектакль показывает живых людей или персонажей-литераторов?
Р.Д.: Мне хотелось сохранить «живость», показать формацию, которая возникла почти двадцать лет назад и некотором смысле до сих пор жива, как минимум, в памяти тех, кто о ней говорит.
Н.Т.: Мы не пытаемся быть «Осумбезом». Тем более, когда осумбезовцы присутствуют на наших показах, они сами с этим справляются [члены арт-объединения приглашаются на каждый показ пьесы и зачитывают собственные стихотворения — прим. ред.]. Я бы не сказала, что мы вообще находимся в поле театра. Мы поставили читку-акцию: не спектакль и не читку в чистом виде, а что-то между ними.
акция-читка «осумбез / реа-немиров. виртуальный пленум»
на фестивале «ЛитераТула»
фото: Евгения Салихова
на фестивале «ЛитераТула»
фото: Евгения Салихова
какие задачи вы ставили перед актёрами, которые работают с текстом пьесы?
Н.Т.: Важно, что мы пригласили в читку поэтов, а не профессиональных актёров. Поэтому они не выполняют режиссёрские задачи и не пытаются войти в роль, а остаются собой, имеют собственное отношение к тексту: кто-то ироничное, кто-то серьёзное.
«осумбез / реа-немиров» — это история про прошлое?
Р.Д.: Немного сложнее. У осумбезовцев в 2004-2005 был свой сайт с форумом, где шло живое общение. Пьеса состоит частично из записей этого форума, частично из постов ЖЖ и Фейсбука, а также из интервью, которые я брала в 2018-2019 годах. Так возникает диалог осумбезовцев «из прошлого» с нынешними. Во многом это пьеса-ностальгия.
Н.Т.: Прошлое выступает в ней как проблемная точка, из которой растут ветки в настоящее. Плюс, болезненный распад объединения остался до сих пор не пережитой коллективной травмой всех его участников. Не понятно, как к ней сейчас относиться. Хотя очень сильная ностальгия, определённо, есть.
вы работаете над «осумбезом» вдвоём. как возникло ваше соавторство?
Р.Д.: Когда была написана пьеса и определилась дата читки, я пыталась придумать, как её ставить, обсуждала это с друзьями. В какой-то момент Надя предложила несколько интересных постановочных решений, и режиссёрская часть плавно перекочевала в её руки. Важно, что текст состоит только из реплик, в нём нет посягательства на режиссуру. Это даёт большую свободу постановщику.
Н.Т.: Я стала режиссёром внезапно, когда Рине понравились мои предложения. Но я бы называла себя куратором этого действа. Для меня важно, чтобы текст остался без изменений и был услышан. При этом не хотелось сажать актёров рядком, чтобы они просто читали пьесу. Я придумывала, как можно использовать виртуальное пространство, как раскрыть точки напряжения. Например, одна арт-группа представляет текст про другую. Кроме того, текст дополнили мои минимальные вставки, эксплицирующие его содержание.
Н.Т.: Важно, что мы пригласили в читку поэтов, а не профессиональных актёров. Поэтому они не выполняют режиссёрские задачи и не пытаются войти в роль, а остаются собой, имеют собственное отношение к тексту: кто-то ироничное, кто-то серьёзное.
«осумбез / реа-немиров» — это история про прошлое?
Р.Д.: Немного сложнее. У осумбезовцев в 2004-2005 был свой сайт с форумом, где шло живое общение. Пьеса состоит частично из записей этого форума, частично из постов ЖЖ и Фейсбука, а также из интервью, которые я брала в 2018-2019 годах. Так возникает диалог осумбезовцев «из прошлого» с нынешними. Во многом это пьеса-ностальгия.
Н.Т.: Прошлое выступает в ней как проблемная точка, из которой растут ветки в настоящее. Плюс, болезненный распад объединения остался до сих пор не пережитой коллективной травмой всех его участников. Не понятно, как к ней сейчас относиться. Хотя очень сильная ностальгия, определённо, есть.
вы работаете над «осумбезом» вдвоём. как возникло ваше соавторство?
Р.Д.: Когда была написана пьеса и определилась дата читки, я пыталась придумать, как её ставить, обсуждала это с друзьями. В какой-то момент Надя предложила несколько интересных постановочных решений, и режиссёрская часть плавно перекочевала в её руки. Важно, что текст состоит только из реплик, в нём нет посягательства на режиссуру. Это даёт большую свободу постановщику.
Н.Т.: Я стала режиссёром внезапно, когда Рине понравились мои предложения. Но я бы называла себя куратором этого действа. Для меня важно, чтобы текст остался без изменений и был услышан. При этом не хотелось сажать актёров рядком, чтобы они просто читали пьесу. Я придумывала, как можно использовать виртуальное пространство, как раскрыть точки напряжения. Например, одна арт-группа представляет текст про другую. Кроме того, текст дополнили мои минимальные вставки, эксплицирующие его содержание.
акция-читка «осумбез / реа-немиров. виртуальный пленум»
на фестивале «ЛитераТула»
фото: Евгения Салихова
на фестивале «ЛитераТула»
фото: Евгения Салихова
как вы определяете для себя документальный театр?
Р.Д.: В его основе интерес к живому человеку. Не к отдалённому образу, а к личной истории.
Н.Т.: Документальный театр — это попытка передать реальность такой, какая она есть. Но именно попытка. Когда есть реальность и есть текст, а потом появляется режиссёр, интерпретации только нарастают. Наступает хождение вокруг невозможности показать, «как было на самом деле». Это помогает выявить точки напряжения, современные проблемы, отзывающиеся парадигмы, но всё равно сохраняется чёткое деление на то, что мы можем выцепить, и что не можем. Глубинная проблема документального театра в том, что мы неспособны попасть внутрь события, а собираем только внешние факты и свидетельства.
Р.Д.: Антрополог Клиффорд Гирц говорил, что первичной интерпретации не может быть, есть только вторичная. Понятно, что невозможно охватить всё, и, в любом случае, история преломляется. Например, когда берёшь у человека интервью, он особым образом подбирает слова, думает, что ему можно говорить, а что нельзя. В этом плане наиболее репрезентативными показались реплики с форумов, потому что они предполагают читателя из своей среды и в них меньше стремления показать себя особым образом. Здесь у документалистов те же проблемы, что и у антропологов.
учитывая всё это, чем вас привлекает документальный подход?
Р.Д.: Мне очень интересны люди. Какие угодно. Каждый человек хранит в себе удивительную историю и говорит о ней особым образом. Поэтому, например, в какой-то момент старые блоги мне стали интереснее художественной литературы.
Р.Д.: В его основе интерес к живому человеку. Не к отдалённому образу, а к личной истории.
Н.Т.: Документальный театр — это попытка передать реальность такой, какая она есть. Но именно попытка. Когда есть реальность и есть текст, а потом появляется режиссёр, интерпретации только нарастают. Наступает хождение вокруг невозможности показать, «как было на самом деле». Это помогает выявить точки напряжения, современные проблемы, отзывающиеся парадигмы, но всё равно сохраняется чёткое деление на то, что мы можем выцепить, и что не можем. Глубинная проблема документального театра в том, что мы неспособны попасть внутрь события, а собираем только внешние факты и свидетельства.
Р.Д.: Антрополог Клиффорд Гирц говорил, что первичной интерпретации не может быть, есть только вторичная. Понятно, что невозможно охватить всё, и, в любом случае, история преломляется. Например, когда берёшь у человека интервью, он особым образом подбирает слова, думает, что ему можно говорить, а что нельзя. В этом плане наиболее репрезентативными показались реплики с форумов, потому что они предполагают читателя из своей среды и в них меньше стремления показать себя особым образом. Здесь у документалистов те же проблемы, что и у антропологов.
учитывая всё это, чем вас привлекает документальный подход?
Р.Д.: Мне очень интересны люди. Какие угодно. Каждый человек хранит в себе удивительную историю и говорит о ней особым образом. Поэтому, например, в какой-то момент старые блоги мне стали интереснее художественной литературы.
режиссёр Надя Тропилло и драматург Рина Денисова
фото из личного архива
фото из личного архива
«осумбез» — это, в первую очередь, поэтическое объединение. насколько ваша акция насыщена поэзией?
Р.Д.: С поэзией было сложно. Мне не хотелось на неё опираться, казалось, что включать поэтические работы в текст пьесы, — слишком простой ход. Но на показах стихотворения появляются, их произносят настоящие осумбезовцы.
Н.Т.: Участники арт-объединения пошли с нами на контакт, это было очень приятно. Большинство из них присутствовало на первой читке и выразило готовность участвовать в работе над ней. Теперь осумбезовцы либо выходят на показах и читают свои тексты, либо мы используем записи их голосов.
опирались ли вы на манифест осумбезов [*текст содержит нецензурную лексику — прим.ред.] при работе с пьесой?
Р.Д.: Я ориентировалась на существование «Осумбеза», но принципы манфеста в пьесе не артикулировала. Она сама собой зазвучала в духе объединения.
Н.Т.: Я тоже не думала о манифесте во время работы. Но мне нравится, что это текст про творческую свободу: все могут делать то, что хотят; не должно быть монополизирующей поэтической линии (а в современной поэзии мы наблюдаем такие тенденции). В манифесте есть фраза: «Пусть цветёт сто знамён!» — эта идея творческой свободы и разнообразия нам очень близка.
Р.Д.: С поэзией было сложно. Мне не хотелось на неё опираться, казалось, что включать поэтические работы в текст пьесы, — слишком простой ход. Но на показах стихотворения появляются, их произносят настоящие осумбезовцы.
Н.Т.: Участники арт-объединения пошли с нами на контакт, это было очень приятно. Большинство из них присутствовало на первой читке и выразило готовность участвовать в работе над ней. Теперь осумбезовцы либо выходят на показах и читают свои тексты, либо мы используем записи их голосов.
опирались ли вы на манифест осумбезов [*текст содержит нецензурную лексику — прим.ред.] при работе с пьесой?
Р.Д.: Я ориентировалась на существование «Осумбеза», но принципы манфеста в пьесе не артикулировала. Она сама собой зазвучала в духе объединения.
Н.Т.: Я тоже не думала о манифесте во время работы. Но мне нравится, что это текст про творческую свободу: все могут делать то, что хотят; не должно быть монополизирующей поэтической линии (а в современной поэзии мы наблюдаем такие тенденции). В манифесте есть фраза: «Пусть цветёт сто знамён!» — эта идея творческой свободы и разнообразия нам очень близка.
текст: вета марголина
