слова героини: виктория
Мне давно хотелось рассказать о своём опыте, но я не понимала, как. О нём знают только близкие: самый посвящённый — муж. Маме я открылась, но она, специально или нет, делает вид, будто ничего не произошло. Друзья тоже считают, что у меня всё хорошо.
Я думала, что могла бы поделиться этой историей в специализированном лечебном центре, но боялась, что это может быть воспринято как противопоставление моего способа борьбы с болезнью традиционным методам лечения. Но я никого не призываю быстренько уверовать в мой путь и перестать принимать препараты. Это очень опасно, потому что у каждого свой процесс реабилитации. Кому-то легче опираться на врачей, искать свои «костыли». Тут либо ты берёшь ответственность за свою жизнь и разбираешься с болезнью, либо ищешь виноватых: принимаешь пилюлю и, если она не подействовала, говоришь, что врач ничего не понимает.
На ретрите мне удалось достаточно ясно увидеть картину произошедшего со мной, понять, что ниточки, казалось бы, разрозненных событий, тянутся к одному. Я благодарна, что через потерю контакта с собственным телом и болезнь, прошла путь к нынешней ясности. Иначе, видимо, со мной не работает. Нужно было конкретно шибануть по здоровью, поставить меня перед угрозой смерти, чтобы я встрепенулась, взяла волю в кулак и начала разбираться, что делаю со своей жизнью.
Когда я готовилась к показу, мне оказалось достаточно просто облечь свой путь в слова, поскольку первопричина болезни была найдена. Чтобы поработать над структурой, я записала историю, и в этот момент будто заново пережила её, вновь погрузилась в прежнее состояние, и мне стало очень плохо. Тогда решила вести рассказ не из «вчера», а от меня сегодняшней, уже всё пережившей. Хотелось избежать лишней драмы и слёз.
Сначала меня волновало, что при повторном произнесении история потеряет свежесть. Но даже об одних и тех же событиях невозможно говорить одинаковыми словами. Когда я рассказываю, во мне постоянно что-то происходит. Иногда отдельные смыслы осознаю прямо в процессе говорения. Поэтому ценность таких историй — в живом процессе.
Перед людьми, чьё присутствие физически ощущаешь и в чьи глаза смотришь, рассказывать гораздо легче, чем перед иконками на экране... Интересно, что в зум-пространстве я вижу на экране и часть себя, живущую в цифровом мире. Происходит немножко шизофреническое раздвоение.
В проекте я рассказываю о пережитом, ничего больше. Мне не хочется продвигать мораль, как нужно поступать. Возможно, кого-нибудь мой рассказ вдохновит — не только больных, но и здоровых, — поможет взять себя в руки и перестать искать причины проблем вовне, попробовать побеседовать с собой начистоту. Я говорю с открытым сердцем, и если ты с открытым сердцем слушаешь, то что-то происходит.