КАК Я ВЫЖИЛА:
ВИКТОРИЯ, 39 ЛЕТ
ВИКТОРИЯ, 39 ЛЕТ
точка: оранжерея в царицыно.
куратор: актриса и режиссёр инга лепс
куратор: актриса и режиссёр инга лепс
сцена из спектакля «город. разговоры».
фото: максим змеев
фото: максим змеев
что видят зрители
В одной из царицынских оранжерей красивая стройная женщина рассказывает о том, как буддийские духовные практики помогли ей выздороветь от серьёзной болезни. Женщину зовут Виктория, она загорелая, свежая, будто только приехала из Таиланда или с Бали. Её простая белая футболка контрастирует со смуглой кожей, а свободно спадающие естественные кудри в сочетании с обилием тропических растений и тёплым светом оранжерейных ламп передают ощущение влажной и жаркой Азии (если, конечно, закрыть глаза на московские серость и холод).
Когда смотришь на эту приятную, хорошо одетую и уверенно говорящую женщину, поначалу с трудом веришь в то, что она рассказывает. Виктория говорит спокойно, легко шутит, органично существует в своей истории, воплощая атмосферу лета, умиротворения, принятия себя и мира. Она постепенно вовлекает зрителя в то, что с ней произошло: диагноз, бесконечные консультации с врачами, ретрит и осознание причины болезни. Вдруг у героини на глазах появляются слёзы, прозрение будто происходит снова: сейчас, вместе с нами. Из-за этой неожиданной встречи с важной и очень личной частью человеческой души рассказ приобретает дополнительную глубину.
Локация, где звучат слова Виктории, отсылает к месту её прозрения. Тайские звёздные ночи и благоухающие цветы, тайские дни, наполненные тишиной и медитациями, — они органично вмещаются в тихую царицынскую оранжерею, где почти нет людей и цветут орхидеи. История героини и её спокойная манера говорить гармонично сливаются с окружающей атмосферой.
И хотя монолог касается простых и общеизвестных вещей: «уныние — страшный грех», «наши мысли и установки могут быть такими сильными, что помимо нашей воли разрушают жизнь», «корень проблем находится в нас», — простота, искренность и личный опыт героини превращают прописные истины в откровение. Проходя вместе с Викторией путь освобождения от болезни, начинаешь думать о собственных иллюзиях и страхах, вдохновляешься и хочешь очиститься от всего лишнего. Этот опыт проникновения с изнанки в чужую, внешне идеальную жизнь помогает признаться: «у меня тоже есть слабости, но я тоже справлюсь».
В одной из царицынских оранжерей красивая стройная женщина рассказывает о том, как буддийские духовные практики помогли ей выздороветь от серьёзной болезни. Женщину зовут Виктория, она загорелая, свежая, будто только приехала из Таиланда или с Бали. Её простая белая футболка контрастирует со смуглой кожей, а свободно спадающие естественные кудри в сочетании с обилием тропических растений и тёплым светом оранжерейных ламп передают ощущение влажной и жаркой Азии (если, конечно, закрыть глаза на московские серость и холод).
Когда смотришь на эту приятную, хорошо одетую и уверенно говорящую женщину, поначалу с трудом веришь в то, что она рассказывает. Виктория говорит спокойно, легко шутит, органично существует в своей истории, воплощая атмосферу лета, умиротворения, принятия себя и мира. Она постепенно вовлекает зрителя в то, что с ней произошло: диагноз, бесконечные консультации с врачами, ретрит и осознание причины болезни. Вдруг у героини на глазах появляются слёзы, прозрение будто происходит снова: сейчас, вместе с нами. Из-за этой неожиданной встречи с важной и очень личной частью человеческой души рассказ приобретает дополнительную глубину.
Локация, где звучат слова Виктории, отсылает к месту её прозрения. Тайские звёздные ночи и благоухающие цветы, тайские дни, наполненные тишиной и медитациями, — они органично вмещаются в тихую царицынскую оранжерею, где почти нет людей и цветут орхидеи. История героини и её спокойная манера говорить гармонично сливаются с окружающей атмосферой.
И хотя монолог касается простых и общеизвестных вещей: «уныние — страшный грех», «наши мысли и установки могут быть такими сильными, что помимо нашей воли разрушают жизнь», «корень проблем находится в нас», — простота, искренность и личный опыт героини превращают прописные истины в откровение. Проходя вместе с Викторией путь освобождения от болезни, начинаешь думать о собственных иллюзиях и страхах, вдохновляешься и хочешь очиститься от всего лишнего. Этот опыт проникновения с изнанки в чужую, внешне идеальную жизнь помогает признаться: «у меня тоже есть слабости, но я тоже справлюсь».
сцена из спектакля «город. разговоры».
фото: максим змеев
фото: максим змеев
голос куратора: инга лепс
Когда меня позвали участвовать в проекте, я не хотела минорности. Мне было важно слово «выжил», ведь естественное состояние человека — бороться и выживать. Жизнь — постоянное преодоление, в этом нет грусти. В поисках героя я спрашивала своих знакомых и одна из них назвала Викторию. Меня это удивило, потому что с Викой мы знакомы довольно давно, на протяжении двух лет участвовали в лаборатории физического театра. За это время я даже не подозревала, что она чем-то болеет. Вика для меня образец красоты, спокойствия, порядка, трудолюбия, одна из самых вдохновляющих коллег. Мы созвонились, обсудили её опыт, и я поняла: это необходимо рассказать!
Когда я слышала историю в первый раз, она уже была законченным монологом. Если человек сам искренне понимает все причины и следствия, рассказ обретает внутреннюю структуру. Во время репетиций мы почти ничего не меняли, только расставили более чёткие акценты. Уважительное отношение к зрелой истории стояло на первом месте, ведь для человека имеют большое значение именно его слова и эмоции.
При выборе локации нам было важно, чтобы всё располагало просто сесть и говорить. Возникло две идеи, где это можно сделать: студия йоги и оранжерея. Первый вариант казался слишком буквальным, а мысль попасть из ноябрьской промозглой Москвы в тёплое место с цветами — великолепной. Мы предлагали расположиться в Аптекарском огороде, но по замыслу Бориса Павловича важно, чтобы разговоры доносились не из центра, а с периферии города. Потому мы выбрали Царицыно.
Когда меня позвали участвовать в проекте, я не хотела минорности. Мне было важно слово «выжил», ведь естественное состояние человека — бороться и выживать. Жизнь — постоянное преодоление, в этом нет грусти. В поисках героя я спрашивала своих знакомых и одна из них назвала Викторию. Меня это удивило, потому что с Викой мы знакомы довольно давно, на протяжении двух лет участвовали в лаборатории физического театра. За это время я даже не подозревала, что она чем-то болеет. Вика для меня образец красоты, спокойствия, порядка, трудолюбия, одна из самых вдохновляющих коллег. Мы созвонились, обсудили её опыт, и я поняла: это необходимо рассказать!
Когда я слышала историю в первый раз, она уже была законченным монологом. Если человек сам искренне понимает все причины и следствия, рассказ обретает внутреннюю структуру. Во время репетиций мы почти ничего не меняли, только расставили более чёткие акценты. Уважительное отношение к зрелой истории стояло на первом месте, ведь для человека имеют большое значение именно его слова и эмоции.
При выборе локации нам было важно, чтобы всё располагало просто сесть и говорить. Возникло две идеи, где это можно сделать: студия йоги и оранжерея. Первый вариант казался слишком буквальным, а мысль попасть из ноябрьской промозглой Москвы в тёплое место с цветами — великолепной. Мы предлагали расположиться в Аптекарском огороде, но по замыслу Бориса Павловича важно, чтобы разговоры доносились не из центра, а с периферии города. Потому мы выбрали Царицыно.
сцена из спектакля «город. разговоры».
фото: максим змеев
фото: максим змеев
слова героини: виктория
Мне давно хотелось рассказать о своём опыте, но я не понимала, как. О нём знают только близкие: самый посвящённый — муж. Маме я открылась, но она, специально или нет, делает вид, будто ничего не произошло. Друзья тоже считают, что у меня всё хорошо.
Я думала, что могла бы поделиться этой историей в специализированном лечебном центре, но боялась, что это может быть воспринято как противопоставление моего способа борьбы с болезнью традиционным методам лечения. Но я никого не призываю быстренько уверовать в мой путь и перестать принимать препараты. Это очень опасно, потому что у каждого свой процесс реабилитации. Кому-то легче опираться на врачей, искать свои «костыли». Тут либо ты берёшь ответственность за свою жизнь и разбираешься с болезнью, либо ищешь виноватых: принимаешь пилюлю и, если она не подействовала, говоришь, что врач ничего не понимает.
На ретрите мне удалось достаточно ясно увидеть картину произошедшего со мной, понять, что ниточки, казалось бы, разрозненных событий, тянутся к одному. Я благодарна, что через потерю контакта с собственным телом и болезнь, прошла путь к нынешней ясности. Иначе, видимо, со мной не работает. Нужно было конкретно шибануть по здоровью, поставить меня перед угрозой смерти, чтобы я встрепенулась, взяла волю в кулак и начала разбираться, что делаю со своей жизнью.
Когда я готовилась к показу, мне оказалось достаточно просто облечь свой путь в слова, поскольку первопричина болезни была найдена. Чтобы поработать над структурой, я записала историю, и в этот момент будто заново пережила её, вновь погрузилась в прежнее состояние, и мне стало очень плохо. Тогда решила вести рассказ не из «вчера», а от меня сегодняшней, уже всё пережившей. Хотелось избежать лишней драмы и слёз.
Сначала меня волновало, что при повторном произнесении история потеряет свежесть. Но даже об одних и тех же событиях невозможно говорить одинаковыми словами. Когда я рассказываю, во мне постоянно что-то происходит. Иногда отдельные смыслы осознаю прямо в процессе говорения. Поэтому ценность таких историй — в живом процессе.
Перед людьми, чьё присутствие физически ощущаешь и в чьи глаза смотришь, рассказывать гораздо легче, чем перед иконками на экране... Интересно, что в зум-пространстве я вижу на экране и часть себя, живущую в цифровом мире. Происходит немножко шизофреническое раздвоение.
В проекте я рассказываю о пережитом, ничего больше. Мне не хочется продвигать мораль, как нужно поступать. Возможно, кого-нибудь мой рассказ вдохновит — не только больных, но и здоровых, — поможет взять себя в руки и перестать искать причины проблем вовне, попробовать побеседовать с собой начистоту. Я говорю с открытым сердцем, и если ты с открытым сердцем слушаешь, то что-то происходит.
Мне давно хотелось рассказать о своём опыте, но я не понимала, как. О нём знают только близкие: самый посвящённый — муж. Маме я открылась, но она, специально или нет, делает вид, будто ничего не произошло. Друзья тоже считают, что у меня всё хорошо.
Я думала, что могла бы поделиться этой историей в специализированном лечебном центре, но боялась, что это может быть воспринято как противопоставление моего способа борьбы с болезнью традиционным методам лечения. Но я никого не призываю быстренько уверовать в мой путь и перестать принимать препараты. Это очень опасно, потому что у каждого свой процесс реабилитации. Кому-то легче опираться на врачей, искать свои «костыли». Тут либо ты берёшь ответственность за свою жизнь и разбираешься с болезнью, либо ищешь виноватых: принимаешь пилюлю и, если она не подействовала, говоришь, что врач ничего не понимает.
На ретрите мне удалось достаточно ясно увидеть картину произошедшего со мной, понять, что ниточки, казалось бы, разрозненных событий, тянутся к одному. Я благодарна, что через потерю контакта с собственным телом и болезнь, прошла путь к нынешней ясности. Иначе, видимо, со мной не работает. Нужно было конкретно шибануть по здоровью, поставить меня перед угрозой смерти, чтобы я встрепенулась, взяла волю в кулак и начала разбираться, что делаю со своей жизнью.
Когда я готовилась к показу, мне оказалось достаточно просто облечь свой путь в слова, поскольку первопричина болезни была найдена. Чтобы поработать над структурой, я записала историю, и в этот момент будто заново пережила её, вновь погрузилась в прежнее состояние, и мне стало очень плохо. Тогда решила вести рассказ не из «вчера», а от меня сегодняшней, уже всё пережившей. Хотелось избежать лишней драмы и слёз.
Сначала меня волновало, что при повторном произнесении история потеряет свежесть. Но даже об одних и тех же событиях невозможно говорить одинаковыми словами. Когда я рассказываю, во мне постоянно что-то происходит. Иногда отдельные смыслы осознаю прямо в процессе говорения. Поэтому ценность таких историй — в живом процессе.
Перед людьми, чьё присутствие физически ощущаешь и в чьи глаза смотришь, рассказывать гораздо легче, чем перед иконками на экране... Интересно, что в зум-пространстве я вижу на экране и часть себя, живущую в цифровом мире. Происходит немножко шизофреническое раздвоение.
В проекте я рассказываю о пережитом, ничего больше. Мне не хочется продвигать мораль, как нужно поступать. Возможно, кого-нибудь мой рассказ вдохновит — не только больных, но и здоровых, — поможет взять себя в руки и перестать искать причины проблем вовне, попробовать побеседовать с собой начистоту. Я говорю с открытым сердцем, и если ты с открытым сердцем слушаешь, то что-то происходит.
видеозапись рассказа виктории и его обсуждения
текст: анастасия баркова
видео: анастасия юханова
редактура: мария крашенинникова-хайт
концепция: анна юсина
видео: анастасия юханова
редактура: мария крашенинникова-хайт
концепция: анна юсина
